РАБЫ – НЕ МЫ! (Январь 1988 года. )
Недавно отстоял три часа в очереди к юристу, за консультацией. В центре Москвы. Народу было человек пятнадцать, но выскакивали из кабинета быстро, один за другим – это когда юрист работал. А он слишком много и долго говорил по телефону. И люди ждали. Те, правда, что были в хвосте, раздраженно вздыхали, смотрели на часы и ненавидяще – на дверь, над которой слишком долго не звонил звонок. Однако терпимость очереди нарастала от ее хвоста к двери. И те, кто недавно негодовал, шли на звонок с просительным, заискивающим лицом. Никто не рискнул стукнуть кулаком по столу. Или хотя бы сказать: «Выйдите, посмотрите, сколько вы собрали народу».
Все эти люди – рабы. Рабы в дубленках, рабы в спортивных куртках и обшарпанных пальто. Рабы с высшим, средним и неполным средним образованием. С пухлой сберкнижкой и с трешкой до зарплаты.
Потому что они дают себя унижать.
Потому что они не знают наслаждения уважать в себе личность. Они не испытывают в этом НЕОБХОДИМОСТИ.
Рабы и те, кто боится поднять руку на собрании, кто опускает бюллетень в урну, боясь зайти в кабинку и фамилию недостойного вычеркнуть, кто не кричит на концерте «браво», когда крикнуть очень хочется, но зато выдавливает в сторону трибуны «ура», когда б глаза туда не смотрели, рабы даже те, кто говорит начальнику «вы», когда тот «тыкает»…
Рабы те, которые говорят не то, что думают, а делают не то, что хотят. Они всегда оправдывают себя обстоятельствами вместо того, чтобы изменить их.
Тот, кто изменяет обстоятельства – свободен.
Это такое, «лавочническое», рабство выдавливал из себя по капле Чехов.
Это именно его выжигали из себя наши малограмотные деды, водя мелом по черной доске: «Мы – не рабы! Рабы – немы!»
Это его предстоит сейчас вытравливать из себя нам: революция!
Точно так вытравливать, как вытравил его лохматый парень (я был тому свидетелем), которого милиционер бесцеремонно поманил на улице пальцем: «Ну-ка – сюда!» Тот подошел и спокойно спросил: «Таким образом подзывать людей вас в какой школе учили – в средней или уже в милицейской? Почему вы, согласно инструкции, не представляетесь и не приветствуете меня прикладыванием руки к головному убору?»
Видели бы вы гамму чувств, промелькнувшую на лице немолодого уже старшего лейтенанта! И растерянность, и страх, и ненависть. Дитя застойного времени, он быстро пришел в себя и мысленно парня уже ударив, стрельнул глазами по сторонам.
Но вокруг были МЫ.
Сегодня все (кроме жуликов) хотят перемен. И в этом едины все. Разница только в том, что в перемены эти одни верят, другие не очень, а третьи – нет. Но и те, кто верит, и те, кто нет, хотят необратимости происходящих процессов: демократизации, гласности, перестройки. «Где гарантии,- говорят они, - того, что завтра или послезавтра наше руководство не пойдет на попятную, как уже бывало?»
Кому-то кажется, что хватит законодательного обеспечения перестройки. Оно нужно. Но законы (и мы это прекрасно знаем) самые распрекрасные можно заменить, забыть, нарушить, наконец. Двух- или многопартийная система? Но в мире сколько угодно стран с такой системой не могут выбраться из нищеты, коррупции. Частная, так называемая, независимая пресса? Примеры того, как она продается и покупается, вызывают оскомину даже у тех на западе, кто чувствует себя счастливым, не оказавшись «под игом коммунистов».
Так в чем же все-таки гарантии?
Они – в нас, в осознании себя личностью. В освобождении от крепостной зависимости перед обстоятельствами.
Людям из очереди к юристу легче перекрыть кислород перестройки: они не взбунтуются. Будут брюзжать по теплым углам. Этому лохматому парню – труднее: он станет либо борцом, либо ( в худшем случае) – изгоем.
И это – главное во всей нашей перестройке. Никакие экономические, юридические, и прочие законы, как бы прогрессивны они ни были, не гарантируют стабильного благоденствия обществу с низким уровнем самосознания и достоинства его граждан. Рабская философия, безгласность всегда рождали перегибы, культы, волюнтаризмы и застои.
Может быть, я не вправе говорить об этом. Так как сам стою лишь в начале этого пути. Но потому и пишу, что несколько шагов все же прошел. И, поверьте, почувствовал такое счастье, такую силу, такой подъем душевный!..
Конечно, оно легче – с корреспондентским-то удостоверением биться за правду-матку, за уважение к себе, это я понимаю. И все же – даже самая дальняя дорога начинается в первого шага.
Что же касается того хамоватого юриста – я зашел к нему. И сказал, что о нем думаю. Потом дождался своей очереди и тотчас же вышел, узнав, что «наша консультация вопросами подобного рода не занимается».
Он победил. Но только потому, что вокруг не было НАС. |
